Дефицит мифов, неврастения и потенциал недостолицы – в Иркутске ищут пути развития города

В Иркутске ищут перспективы и направления дальнейшего развития города. Эксперты дебатируют, на чем они могут базироваться – на прошлом или будущем. Архитекторы, ученые, политологи, общественники обсудили этот вопрос.

Поводом для встречи стала публикация Телеинформа, где известные иркутяне делились своими впечатлениями от статьи известного журналиста и архитектурного критика Григория Ревзина о городе.

На встрече в Доме архитектора эти же иркутяне – и не только они – пытались определить, какими могут стать векторы дальнейшего развития города.

– Я очень тронут вашей реакцией – этот текст в ряду многих текстов про города, этот проект я начал в этом году и буду, надеюсь, делать очень долго. Но Иркутск – единственный город, где есть реакция на текст. Я страшно удивился, что люди его обсуждают, – отметил Григорий Ревзин.

Давно не обсуждали тексты про Иркутск, особенно написанные не иркутянами, добавил историк и политолог Алексей Петров*. Невзирая на элементы критики, текст составлен с любовью.

Григорий Ревзин отметил, что все города очень разные, каждый из них – свой спектакль на тему цивилизации:

– Мне хотелось увидеть разницу в реализации русской цивилизации в каждом из них. В случае с Иркутском меня больше всего заинтересовало, что вся проблематика города не является проблематикой власти. Возникают какие-то общественные движения, поиск своей идентичности внутри города – уникальное для России явление, такое мало где есть. Хотя, несомненно, и власть на все влияла – архитектор не может сам снести деревянный квартал и построить там новый дом.

Главное свойство мифов – они объединяют людей, говорит Григорий Ревзин. Власти стремятся, чтобы люди не доросли до того, чтобы у них была большая идея. В Иркутске такая идея возникла. Другой вопрос – качество таких идей.

– Идея «Русской партии» – сохранение памятников. Все начинается с борьбы против сноса домов в Иркутске и за Собачью площадку на Арбате в Москве. А потом это разрастается в большое движение с националистическим уклоном. В то же время была прогрессивная часть советского общества, для которой были важны другие ценности. Возникло противостояние прогрессистского и ретро-направления. Это столкновение в Иркутске мне показалось самым важным, в других городах такого нет. А сегодня у Иркутска нет мифа, который бы определял развитие города, идеи никем не выдвигаются, включая власть, – добавил критик.

Историк, социолог Михаил Рожанский поставил под сомнение упомянутое автором статьи противостояние иркутского союза писателей и архитектора Павлова:

– Значимый вопрос – была ли на самом деле борьба деревенщиков с современной архитектурой, в которой они победили, или нет, поскольку если это так, то приходится говорить о смещении роли экономической и политической власти в истории Иркутска. В середине 80-х иркутские писатели использовали самые разные темы, с деревенщиками связано только то, что Распутин был активно включен в этот процесс, для остальных не так важен был деревянный Иркутск.

В то же время он отметил, что «тяжба между деревянными зодчими и современными архитекторами длилась с 60-х годов»:

– Важно понять ее этапы, понять, что происходит сейчас и думать на перспективу. Тогда приводились исторические и эстетические аргументы. Например, с помощью подтасовок спасли один из домов, который позже переместили в 130-й квартал – тогда придумали, что в здании была подпольная типография, которую посещал Киров. Наша семья решила свой жилищный вопрос за счет переезда в деревянный дом, и не жалеем об этом. Это возможность оборудовать пространство под себя.

– Меня приятно удивила вполне доброжелательная и позитивная реакция на этот текст – думал, что возникнет стандартная реакция: приехал москвич, ни в чем не разобрался, раскритиковал. Реакция комментаторов оказалась не неврастеничной. Неврастения неотделима от Иркутска, но это как бы наша тайна, жаль, что гостю она бросилась в глаза. У города комплекс неполноценности, помноженный на завышенную самооценку. Если бы сегодня «дом на ногах» Павлова был достроен и там сидела власть, то может отношение власти к современным постройкам было бы другим. Но Олимпиада-80 нанесла непоправимый ущерб – из-за нее стройка была заморожена, – отметил историк, политолог и публицист Сергей Шмидт.

– Иркутск – биосоциальная структура с кучей незакрытых гештальтов. Он все время оставался недостолицей – он пытался быть столицей Сибири, Русско-Американской компании, СО РАН, туризма. Мы не можем зацепиться за одну идею и выбрать ее. Мы деревня при невероятном потенциале в сравнении с другими городами, – добавил журналист Павел Степанов.

– Комплекс неврастении есть и у других русских городов, даже больше – комплекс лишенца. Еще сильнее он проявляется в городе Кемь, считающем, что у него выход в Северное море украл Архангельск, Архангельск считает, что у него Мурманск украл выход в океан и северное сияние, Санкт-Петербург украл выход в океан у Мурманска, Москва украла у Санкт-Петербурга столичность. И все они зацикливаются на том, что у них украли, а не на том, что у них есть. Так, в Иркутске ни у кого не возникает идеи опираться на наследие буржуазной столицы 19 века, – отметил Григорий Ревзин.

– Я вижу причины проблем города в том, что Иркутск пребывал в течение последних 20 лет в непрерывной политической борьбе – постоянная смена губернаторов и так далее. В разных городах были разные варианты стабильности, а в Иркутске ее не было. А сейчас мы вступили в третью мировую войну, и это время упущено – нулевые и десятые годы. В результате мы оказались в городе с неоднозначным прошлым и непонятным будущим, – подчеркнул Сергей Шмидт.

Отдельно эксперты коснулись 130-го квартала, вызвавшего наиболее жесткую критику Ревзина.

– Касательно 130-го квартала, с точки зрения нашей команды, текст Ревзина вредный для тех, кто его не знает и не видел. Более жесткого высказывания о нем я не встречал. 130-й квартал хоть и содержит туристический код, но он работает для иркутян, это квартал внутреннего потребления, – отметил руководитель АНО «Иркутские кварталы», член правления Сибирской лаборатории урбанистики Сергей Маяренков.

– Когда 130-й квартал появился, я назвал его сувенирным, но при этом он быстро доказал свою экономическую состоятельность, после чего я изменил свою риторику, – заявил Михаил Рожанский.

– После статьи возникло неосознанное желание откреститься от идеи деревенщиков, к которой привязан 130-й квартал. Это недореализованный проект, который должен был начинаться с Иерусалимской горы и идти до островов Ангары, – добавила архитектор Елена Григорьева.

В то же время крайне позитивно Ревзин оценил набережную Ангары в Иркутске.

– Я очень рад, что в тексте Ревзина воспета набережная. Эта тема очень важна – таких отношений между городом и рекой, как в Иркутске, я не видел ни в одном сибирском городе, кроме, может быть, Ленска. Остальные сибирские города возникали на берегах, но отталкивались от них и уходили подальше. У нас есть свои традиции в благоустройстве, – отметил Михаил Рожанский.

При этом он выразил сожаление, что такие объекты, как «Акула», и ей подобные, прерывающие линию набережной, вряд ли уберут.

К сожалению, у нас не существует городского речного транспорта – очень хотелось бы кататься на каких-то небольших корабликах из одной части города в другую, отметил Алексей Петров*.

– Что связывает набережную, Павлова и 130-й квартал? Мне кажется – тема пространства. Иркутск – город с потоками, а не объектами. Ценность набережной в том, что это дорога к Байкалу. Это должна быть труба, сквозь которую течет информационный поток, люди, деньги и так далее. У нас все время хотят поставить плотинку, чтобы людей задержать в Иркутске. 130-й квартал интересен не деревянным строительством, а тем, что это – труба, которая засасывает людей. И объекты Павлова – потоковые феномены. Идентичность Иркутска в том, что это – город потоков, завихрений, инфраструктура в нем – прежде всего, – отметил кандидат технических наук, доцент кафедры менеджмента Иркутского госуниверситета Константин Лидин.

– Город выстраивает свое позиционирование на близости Байкала. Городского мифа у него нет, но некая скрытая программа существует: все Забайкалье и Иркутская область должны переселиться сюда, где строители продадут им квадратные метры. Иркутск – город, где политическая власть принадлежит строителям. Если бы Карл Маркс писал свой «Капитал» по Иркутск, то вместо буржуазии там были бы строители, а власть была бы надстройкой, их обслуживающей. Но при этом значимых, интересных, оригинальных новых построек, особенно в центре города, нет, – считает Сергей Шмидт.

– Есть очевидная программа для развития столиц 19 века – туризм. Он включает инфраструктуру, памятники, природу вокруг, но при этом, в отличие от ряда подобных городов, в Иркутске есть и определенная экономика. Никакой Улан-Удэ и Новосибирск не могут с вами сравниться, потому что там нет такого потенциала, но Иркутску нужно решать другие вопросы – развития малого бизнеса, диверсификации власти и так далее, – отметил Григорий Ревзин.

Он также заявил, что если бы ему предложили разработать мастер-план Иркутска, он не знал, на что опираться:

– Общественных движений, которые раньше определяли лицо Иркутска, я не почувствовал. Городу нужна какая-то идея – про набережную, про Сибирь или что-то еще – это был бы прорыв.

В то же время Сергей Маяренков видит другие пути развития:

– В 19 веке Иркутск сгорел и строился очень современным для того времени, там использовались самые свежие для России архитектурные идеи, Иркутск стремился быть городом настоящего, даже что-то будущее старался строить. Сейчас этого нет. Охранять, сделать из этого декор, туризм – это не очень ценно, гораздо ценнее работать на современность, на весь мир. Нужно понять, задает ли Иркутск векторы развития по каким-то знаниям и повесткам, за чем сюда вообще приезжают учиться, в чем заключаются формы знаний и деятельности, которых нет больше нигде. Созидать надо то, что покупают другие города, страны, люди.

Он также прокомментировал предложение Ревзина акцентировать внимание в развитии Иркутска на «буржуазную столицу 19 века»:

– Идея буржуазной столицы мне очень нравится. Здесь строились те, кому тут было выгодно жить и работать – был предпринимательский город. Иркутск всегда был наполнен большим количеством субъектов, которые то сплачивались, то противостояли. 130-й квартал показал результаты, когда бизнесу выгодно – это энергия, в которой может лежать ключ к изменению других городов. Но продавать миф другим – мелко для Иркутска. В одном фильме есть понятие любви к ближним и дальним – и в Иркутске, на мой взгляд, это понятие реализуется в виде сохранения для будущих поколений – энергию конвертируют в эту сторону. Эта энергия выталкивала многих за пределы города, от чего пострадал не только Павлов – это общая тема. Мы перепрошили этот код, так как не хотим выйти из города, поэтому из Иркутска работаем на всю страну – и это очень удобно. Надо, чтобы люди талантливые не зацикливались на городе, а не выталкивались отсюда.

^{Обязательные маркировки: * - в Реестре иностранных агентов в РФ; ** - в Реестре запрещенных экстремистских организаций в РФ; *** - в Реестре запрещенных террористических организаций в РФ; **** - в Реестре нежелательных организаций в РФ}